С картиной пока — темно

Он продолжал работать. Вот уж чего точно с Шукшиным никогда не бывало, чего не знал, не ведал, не испытывал этот человек, изведавший и испытавший в жизни, кажется, все — так это творческих кризисов или простоев. Тут, верней всего, сказалось мужицкое, крестьянское отношение к работе, к труду, вот и к творчеству Шукшин относился точно так же, по-крестьянски. Некогда спать, когда солнце уже на три березы поднялось, отдыхать, отсыпаться на том свете будем, все спасение в работе, и вся жизнь как летняя страда, короткая, когда день год кормит и надо все успеть, да еще праздник для души устроить. А хандрить, тосковать, ждать вдохновения, искать врагов и уныло валить на них свои неудачи — все это от лукавого.

После того как в 1967 году сценарий фильма о Разине был положен под сукно, Шукшин вынужденно отступил и принялся снимать другое, современное кино, и в этом умении отойти, перестроить свои ряды, изменить тактику, не забывая о главной задаче, тоже сказалась его победная жизненная стратегия.

Фильм «Странные люди» снимался весной и летом 1968 года в окрестностях Суздаля и Владимира, местах, знакомых Шукшину с его рабочей юности двадцатилетней давности. В основу сценария легли новомирские рассказы: уже опубликованные в 1967 году — «Чудик» и «Думы», а также рассказ «Миль пардон, мадам!», который появился в одной подборке с мемуарным циклом «Из детских лет Ивана Попова» год спустя, в ноябре 1968 года. В отличие от сквозного сценария фильма «Ваш сын и брат», также основанного на рассказах, эти три произведения между собой сюжетно не были связаны, о чем Шукшин позднее очень жалел: «Почему я не сделал этих "Странных людей" жителями одной деревни? Чего, казалось бы, проще: поселить их на одной улице с председателем Матвеем Рязанцевым, ну, что ли, под его крыло... Живи Чудик, Бронька, Матвей Рязанцев в одной деревне — может быть, они как-то объяснили бы друг друга, помогли понять все, что осталось за кадром — главную мысль, во имя которой были написаны рассказы "Чудик" и "Миль пардон, мадам!"...»

И тем не менее то был, пожалуй, самый лучший, самый недооцененный и самый невезучий фильм Василия Шукшина. Практически шукшинский арт-хаус, что отметила и тогдашняя критика: «...в фильме "Странные люди" дрогнул Василий Шукшин, поддался на режиссерские модные "выдумки"». Так написала Ирина Левшина в статье с глубокомысленным названием «Шукшин... против Шукшина».

На самом деле ничего особенно модного там не было, а вот авторская сверхзадача, едва ли ощутимая в предыдущих картинах Василия Макаровича, сформулирована была на этот раз очень четко в аннотации к литературному сценарию, и здесь опять характерен поворот шукшинской мысли, его внутреннее метание, противоречие между неприятием и неизбежностью христианства в его художественном мире: «Не помню, кто из великих сказал: "На надгробиях надо писать не то, кем человек был, а кем он мог быть". Наверно, будет когда-нибудь на земле такое общество, когда гробовые камни будут говорить живым, что там, внизу, лежат те, кто были тем, кем родились быть. Но пока что есть такая жгучая необходимость кричать и кричать слышащим, что можно быть лучше, добрее. Это отнюдь не лживый христианский вопль, это серьезная и трудная работа человечества, лучшей части его — художников».

Если вспомнить вторую новеллу, снятую по рассказу «Миль пардон, мадам!», то лучшего объяснения характера своего героя, страдающего от невыполнимости собственной жизни, автор не смог бы найти. Шукшин снял поэтическую, философскую картину, отражавшую разные стороны русского характера, русского человека, его раздумий о жизни и смерти, о любви, о семье, о судьбе, «его тоске, его жалкости и величии». Здесь было меньше смеха — вот уж точно не комедия! — меньше внешней, сюжетной занимательности, смешных положений, режиссер в большей степени сосредоточивался на внутреннем мире своих героев, он шел не вширь, а вглубь; в фильме сыграли отличные актеры: пожалуй, такого блистательного состава не было и не будет ни в одном шукшинском фильме: Евстигнеев, Никоненко, Лебедев, Любовь Соколова, Санаев, здесь впервые сыграла у Шукшина его жена Лидия Федосеева.

В отличие от двух предыдущих картин, «Странные люди» были подвергнуты при сдаче довольно серьезной цензуре: сокращена часть эпизодов, введены закадровые тексты, изъята мысль Броньки Пупкова о незаслуженно забытых героях, а также его же фраза «Партия и правительство поручили мне...». Картина была закончена в феврале 1969 года, а на экраны вышла только в 1970-м — именно столько времени съела редактура, чего раньше с шукшинскими фильмами не случалось. «Устал, изнервничался», — писал Василий Макарович матери в октябре 1969 года из Будапешта.

«С картиной пока — темно. Копии еще нет. Будет копия, будет — свет (искры)», — сообщал Белову, словно рассказывал любимый анекдот: «Жмут, мерзавцы!»

Но — и в этом весь Шукшин — как бы мерзавцы ни жали, режиссер напросился на прием к секретарю ЦК КПСС и кандидату в члены Политбюро Петру Ниловичу Демичеву, и, как позднее писал ему, напоминая об этой встрече, «ушел радостный, потому что за фильм Вы вступились, а о "Разине" сказали, что "надо делать"».

Этот визит в ЦК КПСС, о котором мы почти ничего не знаем, момент существенный. Демичев курировал в ЦК искусство, разграничивая таким образом ответственность за эту сферу деятельности с тогдашним министром культуры Екатериной Алексеевной Фурцевой¹. Его имя довольно часто, причем в малопочтительном контексте встречается в рабочих тетрадях А.Т. Твардовского, по чьему настоянию ходил в свое время к Демичеву и Солженицын, также оставивший очень язвительное описание этого приема. Однако Шукшин, будучи человеком вопреки сложившимся стереотипам весьма практичным, этот ресурс использовал максимально. Кто именно его на Демичева вывел, можно только предполагать (например, режиссер С.А. Герасимов), а история с «Разиным» в контексте «соперничества» Шукшина и Тарковского примечательна тем, что Петр Нилович был одним из главных преследователей «Андрея Рублева».

«Фильм унижает достоинство русского человека, превращает его в дикаря, чуть ли не животное», — говорил он на одном из обсуждений этой картины, и, таким образом, нельзя исключать версию, что Демичев помогал Шукшину намеренно, в противовес Тарковскому. Именно к Петру Ниловичу будет впоследствии обращаться Шукшин за поддержкой и получит ее, но в одном секретарь ЦК талантливому советскому актеру, писателю и кинорежиссеру не мог пособить и одну беду не способен был руками развести: фильм «Странные люди» не встретил понимания. И не только у критиков — бог бы с ними — его не принял народ, зрители. Копии-то появились, да искры — не посыпались. Люди уходили из залов, о чем писал и Василий Белов: «Макарыч приезжал с Толей <Заболоцким>, знакомился с Вологдой. Мы пешком пошли в кинотеатр Завокзального района смотреть фильм "Странные люди". Макарыч очень расстроился, народу оказалось — сосчитать можно. После сеанса пытались говорить с кем-то, результат еще хуже. Фильм зрителям не понравился».

И вот это для Василия Макаровича оказалось настоящим ударом. Однако промолчать он и на этот раз не мог.

Шукшин подверг резкой критике... самого себя. Случай нечастый. Опять же мало кому из людей творческих приходит в голову публично, вслух говорить о своих неудачах. Такие вещи обыкновенно переживаются внутри себя, молча или не признаются, объясняются кознями коллег, завистью, ревностью, заговором критиков, местью начальства, на худой конец неподготовленностью публики. Шукшин пошел поперек.

«Фильм "Странные люди" не принес мне удовлетворения. Я бы всерьез, не сгоряча назвал бы его неудачей, если бы это уже не сделали другие... Фильм плохо смотрели, даже уходили. Так работать нельзя. Это расточительство... Я сидел в зрительном зале и казнился. Я, как никогда, остро почувствовал, что зрительский опыт — великая штука. Я пренебрег им — и разговора со зрителем не получилось». И чуть дальше очень важное шукшинское победное, из детства вынесенное — донырни: «Да будь ты трижды современный и даже забегай с "вопросами" вперед — все равно ты должен быть интересен и понятен. Вывернись наизнанку, завяжись узлом, но не кричи в пустом зале. Добрые, искренние, человеческие слова тоже должны греметь» (Перед многомиллионной аудиторией // Искусство кино. 1971. № 8).

...Летом 1968 года, во время съемок фильма «Странные люди», в семье Василия Макаровича случилась радость, о которой вспоминал Иван Попов:

«Время моего гостевания у Василия подходило к концу. Но еще одно событие, которое произошло в киногруппе, я не могу обойти вниманием. Все дружно собрались в двухместном номере В. Гинзбурга. Василий сел у телефона, он заказал разговор с Москвой, ожидал прибавления семейства и волновался. Вспомнилось его недавнее: "Мы скоро вас догоним..."

Всю жизнь Василий мечтал о сыне, это и понятно, хотел что-то передать, выучить...

Все в номере старались не шуметь. Напряжение возрастало. Но все равно, звонок раздался неожиданно. Василий буквально вжался в трубку, желваки позеленели, кровь схлынула с лица.

— Кто-кто? — Пауза, очень длительная. Потом молча положил трубку и сказал: — Надо же, третью девку струганул...»

На свет появилась Ольга Васильевна Шукшина, третья дочь Василия Макаровича.

Примечания

1. С ней Шукшин, похоже, дела не имел, хотя в сильно беллетризованной и не вполне достоверной книге Тамары Пономаревой «Потаенная любовь Шукшина» встречается описание единственной аудиенции, во время которой «Екатерина Советская» принимала Шукшина в собственной ванной — байка, конечно, чепуха, но смешная.